30 марта 2002 г.
Алексей Ягудин: Я съехал из номера Рудика
В "Раздевалке" побывал
олимпийский чемпион, четырехкратный чемпион мира в мужском одиночном
катании 22-летний Алексей Ягудин, ученик Татьяны Тарасовой. Наш разговор
состоялся на недавнем чемпионате мира в Нагано, где знаменитый фигурист в
очередной раз поднялся на высшую ступень пьедестала. Ягудин признался, что
пишет книгу — откровенный монолог о тяготах своей жизни и спортивной
карьеры. О творческом кризисе в прошлом году, когда он проиграл чемпионат
мира Евгению Плющенко, воспитаннику Алексея Мишина, у которого в свое
время тренировался сам. Об одиночестве в далеком американском городке
Ньюингтоне, где группа Тарасовой обосновалась несколько лет назад. И о
многом другом. Пока же он приступил к первой главе "Детство".
РОМАН С ПЕВИЦЕЙ КАТЕЙ ЛЕЛЬ -
МИФ
Ягудин начинал кататься, можно сказать, в церкви. Когда нынешней зимой он
приезжал в Питер на Новый год, то заехал к мосту Лейтенанта Шмидта. Слева
от него, там, где гавань, сначала была церквушка. Потом специально для
Белоусовой и Протопопова из нее сделали каток, крошечный квадрат,
разделенный на ледовую площадку без бортиков и хореографический зал.
Сейчас там опять церковь.
Леше было четыре с половиной года, когда его привели в секцию. Он жил с
мамой, бабушкой и дедушкой в двух комнатах коммуналки. Отец бросил семью,
когда сын был совсем маленький. Эмигрировал в Германию. Появился всего
один раз, когда в 1998 году Ягудин выиграл свой первый чемпионат мира. И
снова пропал. Впрочем, Алексея и не тянет повидаться с ним. Он считает,
что мама выполнила свои родительские обязанности за двоих.
Купив родным квартиру, Алексей вместе с Тарасовой перебрался в Америку.
Приобрел там сперва кондоминиум, а затем дом, который уже продал,
поскольку неистовое желание иметь собственное жилье, как он уверяет,
давным-давно прошло. Да и зачем оно ему? Он же постоянно в разъездах.
Снимает небольшую квартиру, которой ему вполне хватает.
— Мне в Америке так одиноко, что хочется выть, как волку, на луну, — признается
Алексей. — Сожалею, что рядом нет любимой женщины. Всем об этом говорю.
Возможно, потому в прессе появились публикации о том, что, мол, Ягудин не
прочь жениться. К такому шагу я пока не готов, но испытываю дефицит
общения с девчатами.
— Правда, что Тарасова специально
привозит в группу симпатичных фигуристок, например, Ирину Николаеву и
Светлану Куликову, для того, чтобы тебе не было
скучно?
— Ира уже вернулась в Москву, а Света тренируется в танцах на льду. Я
только с Иркой общался, она же одиночница, и мы имели общий лед. С
танцорами вижусь урывками — тренируемся в разное время. Вообще я стараюсь
как можно меньше времени проводить в компании фигуристов, поскольку
разговоры здесь всегда заходят о работе. С ума можно сойти! У меня есть
друг-доктор, еще женщина, сотрудница банка. У меня свои проблемы, у них — свои,
поэтому мы ведем разговоры "ни о чем".
— Татьяна Анатольевна переживает по
поводу того, что у тебя нет девушки?
— Она убеждает: "Леша, живи один. Тебе так легче будет". И девочек мне,
разумеется, не поставляет.
— Какую женщину ты хотел бы видеть
своей избранницей?
— Идеальную — длинноногую красавицу с русой косой до попы. Но любовь зла,
полюбишь и козла. Никогда не знаешь, когда и в кого влюбишься. Приезжаешь
в Москву, и — вау! — столько красоток. У меня здесь имеются подружки, но
желание с кем-нибудь соединиться отсутствует.
— У тебя намечался роман с "художницей"
Яной Батыршиной?
— Мы какое-то время встречались. Я позвонил Яне, хотя мы не были знакомы.
По-моему, прочитал в какой-то газете ее интервью, увидел фото и захотел
пригласить ее на свидание. Для этого даже в Москву приехал из Питера.
— Знаешь, у Яны есть жених,
телекомментатор Дмитрий Федоров?
— Серьезно? Я про такого и не слышал, видимо, потому, что русское
телевидение не смотрю. Дай Бог им счастья. Все равно у нас отношения не
сложились. Столкнулись два сильных характера. И я сложный человек, и Яна
тоже. Мы попросту не смогли бы сойтись. Каждый "тянул одеяло" на себя.
— С певицей Катей Лель возникли
аналогичные проблемы? Ты же и с ней флиртовал.
— Выдумки. Я и понятия не имею, как она выглядит.
КАЖДЫЙ САМ ЛЮБОВЬ ВЫБИРАЕТ
— Летом 1998 года в американском
туре Тома Коллинза ранним утром тебя увидели выходящим из номера фигуриста
из США Руди Галиндо. Это известие шокировало буквально всех, ведь
миниатюрный латинос не скрывает, что предпочитает женщинам мужчин.
— Достаточно было занять одну комнату с Рудиком, чтобы меня записали к
нему в любовники. Дело в том, что меня поселили с Олегом Овсянниковым. Он
более взрослый, постоянно книжки читал, у Коллинза выступал не первый год.
Я же в Америке был новеньким, мне все интересно было. Я тогда дружил с
олимпийской чемпионкой Тарой Липински, а она была подружкой Галиндо. Мы
все время гуляли втроем. Рудик предложил: "Переезжай ко мне". Помню, я
только-только к Тарасовой перешел. Она ужаснулась: "Ты что делаешь?"
Отвечаю: "Все понял. Съезжаю".
— Рудик за тобой не ухаживал?
— Я его сразу предупредил, чтобы этого и в помине не было. И он свое
обещание выполнил. Да, он классный парень, как и многие его товарищи по
однополой любви. Половина фигурного катания из "них" состоит. Я, скажем, в
хороших отношениях и с Тимоти Гейблом. Ничего не имею против того, что он
и остальные делают, не вижу в этом криминала. Мне абсолютно все равно.
Хоть на голове стой.
Меня за несуществующую связь с Рудиком буквально распяли, наверное, потому,
что я на виду. Взять, допустим, белоруса Сергея Давыдова. Я его просто так
в пример привожу, потому что он вам хорошо знаком. Про него никогда ничего
не говорят. Но он никогда ничего и не выигрывал. Известные люди, напротив,
становятся "мишенью". Все смотрят, куда и с кем ты пошел. Получается, я
как бы расплачиваюсь за свои титулы.
Нас с Галиндо еще долго будут обсуждать. Ну и пусть. Мне без разницы. Но
вот когда в мае 1999 года меня выгнали из тура Коллинза, мне было обидно.
И, главное, за что! Вроде бы за пьяную драку. Ерунда какая-то. Миф,
придуманный непонятно кем.
Том меня в нынешний тур позвал. Но я уперся: "Ты сначала извинись, объясни,
что произошло в прошлый раз". Он замялся: "Понимаешь, было такое время, на
меня давили". В общем, наверное, и я сглупил, поаккуратнее надо было быть,
тщательно следить за своими словами, ведь наш мир, по большому счету, "гадюшник",
и соперники только рады устранить коллегу, тем более когда речь идет о
высоких гонорарах. Я ляпнул, что приехал к Тому не работать, а отдыхать.
Ему эту фразу передали, и она его, естественно, задела. Короче, Коллинз
извинился, и я решил, что приму его условия. В конце концов это моя работа.
— Не нашел в себе силы отказаться от
большого заработка?
— Верно. Фигуристы и так много зарабатывают. Но и траты у меня огромные,
потому что я сам оплачиваю медицинскую страховку, услуги психолога,
тренера и костюмы, а иногда и авиаперелеты на турниры. В Америке не
представляется возможным обойти законы, как у нас, в России. Налоги здесь
не тринадцать процентов, а почти пятьдесят. Я получил грин-кард, то есть
обязан платить. За день до поездки в Нагано заплатил налоги за 2000-2001
годы, вышла кругленькая сумма. Сейчас мне надо зарабатывать, я, собственно,
во многом поэтому и продолжаю кататься.
НОЧЬ В ЛЕСУ
— В прошлом сезоне ты в самом деле
пережил глубокий творческий кризис или попросту накрутил себя?
— Мне было очень тяжело выступать. Как бы я ни работал, у меня не
получалось то, что я хотел. Я попытался в корне изменить себя, похудел — сидел
на яблоках и минералке. Но мне стало еще хуже, и на сентябрьских Играх
доброй воли в Брисбене я откатался как статист. И такое отчаяние нахлынуло
на меня, что я мог сесть в машину, заехать в лес и переночевать на заднем
сиденье. Или не выходил из дома, постоянно думал о фигурном катании. Был
близок к тому, чтобы уйти из спорта. В итоге я пересмотрел свое отношение
к работе, стал таким же, каким был, — весельчаком, общительным парнем, и
паническое настроение улетучилось. Я помню свой первый старт после Игр
доброй воли — полупрофессиональные соревнования. Меня трясло гораздо
сильнее, чем на чемпионате мира. Так потихонечку, от турнира к турниру я
обретал спокойствие и не знаю уж, спасибо кому, выиграл финал "Гран-при".
Иначе мне в пятьдесят раз было бы труднее выступать на Олимпийских играх.
А обыграв Плющенко, я наконец-то понял, что снова могу побеждать.
— Тебе помог восстановиться психолог
Рудольф Загайнов?
— Его помощь была весьма ощутимой. Но более чем на пятьдесят процентов это
моя заслуга, что я преодолел длительный застой. И роль Татьяны Анатольевны
велика.
— Странно! Создалось впечатление,
что Загайнов — одна из центральных фигур в
твоей свите. Ты же без него к бортику
не выходил.
— Я требовал, чтобы Рудольф Максимович выходил со мной на разминку, потому
что с Тарасовой я не могу находиться рядом до соревнований. Она безумно
нервничает. И мой второй тренер Коля Морозов тоже. Я их иногда подальше
увожу и прошу: "Стойте!" С Загайновым мы разговаривали о совершенно
посторонних вещах, о пустяках, не относящихся к фигурному катанию.
Загайнов может спросить: "И как тебе суши? Нравится?" И ты уже
автоматически думаешь не о фигурном катании, а о другом. Я не могу
раскрывать все секреты нашей работы. Важно, что Рудольф Максимович
заставил меня поверить в то, что у всех бывают трудные периоды, но надо
продолжать бороться, не все еще потеряно и дальше станет легче.
— Почему Загайнова не было на
чемпионате мира в Нагано?
— У него возникли проблемы со здоровьем, и мы позволили ему отдохнуть.
Полагаю, наше сотрудничество продлится.
— Ты внушаемый человек?
— Нет! Верю только самому себе и тем, кто сумеет завоевать мое доверие.
— Тарасова, конечно, входит в их
число.
— Мы с Татьяной Анатольевной об очень многих вещах спорим и по сей день.
Это даже хорошо, что у меня есть свое мнение, а у нее — свое. И мы
приходим к общему знаменателю, что и дает ожидаемый результат. По-моему,
не прав тот, кто полностью соглашается с тренером и делает, что ему велят,
ведь тренер тоже ошибается.
ГОРЖУСЬ, ЧТО Я РУССКИЙ
— Алексей, на твой взгляд, проблемы
с судейством и впрямь так серьезны, как об
этом говорят?
— Судейство меня вполне устраивает. Все равно в любой системе имеются как
положительные, так и отрицательные стороны. Предлагается, чтобы компьютер
выбирал судей, но ведь есть человек, составляющий компьютерные программы.
То есть и здесь возможны элементы субъективизма. Конечно, некоторые
системы дают сбой, как это было на Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити,
когда судья из Франции ле Гунь "раскололась", что на нее оказывалось
давление. Но такое случается раз в десять лет.
— Тебе неприятно, когда в бригаде
нет российского судьи?
— Напротив, я очень счастлив. Причем я с такой точкой зрения не одинок.
Гейбл, к примеру, не любит, когда американский арбитр входит в бригаду.
Знаете, всегда есть любимые и нелюбимые фигуристы. И я прекрасно себя
чувствовал без своего судьи и на Олимпийских играх, и на чемпионате мира.
— Что, были прецеденты, когда
российский арбитр судил против тебя?
— В финале "Гран-при", хоть я и выиграл последнюю произвольную программу
одним голосом, судья из России поставил меня на второе место.
— Вот если бы ты выступал за команду
Канады, тебя бы там все на руках носили. Два года назад канадцы упорно
приглашали тебя к себе. Почему же переход не состоялся?
— Меня очень хотели видеть в этой сборной. Но я горжусь тем, что я русский!
В этом и секрет моего успеха: национальный характер позволяет бороться до
конца. Впрочем, у меня возникали разногласия с родной федерацией фигурного
катания. Однако я убедился, что надо быть на две головы выше соперников.
Тогда будет все в порядке.
— Плющенко в сезоне-2000/2001 был в
два раза сильнее тебя?
— Ну не в два, но катался стабильнее. Всегда догоняющему немножко легче.
Мне было чрезвычайно сложно удерживать титул чемпиона мира три года подряд.
И на мировом первенстве 2001 года в Ванкувере я не выдержал, сломался.
— Тебя раздражало, что ты проиграл
именно Евгению, вас же всюду представляют как заклятых врагов?
— Я не испытываю к Жене враждебных чувств. Просто его тренер Мишин тяжело
переносит нашу борьбу. Поначалу было так легко: посоревновались, один
выиграл, другой проиграл. А сейчас он вошел в раж. Вот Тарасовой все равно,
она не разжигает страсти.
— Между тем из вашего лагеря был
ответ Мишину — Загайнов раскритиковал его в прессе.
— Я за слова Рудольфа Максимовича не отвечаю. Более того, просил его не
делать этого, он по собственной инициативе пошел на этот шаг. Все, что я
хотел сказать по поводу своего отношения к Мишину, я сказал на
пресс-конференции в Солт-Лейк-Сити. Я и сейчас могу повторить, что Алексей
Николаевич сделал для меня очень многое: отточил со мной все тройные
прыжки, которыми, впрочем, я владел и до прихода к нему. С ним я выучил
четверной тулуп. Мне также помогли бесценные советы Алексея Урманова. Я
никогда не говорил о них ничего плохого. И вообще закрыл эту тему.
— Ты здороваешься с Плющенко?
— Я не виделся с ним после Олимпийских игр. А так: "Привет, до свидания".
Потом уже следуют поздравления — либо с его стороны, либо с моей.
ЗАЧЕМ ЛЕПИТЬ ПУЛИ ИЗ ДЕРЬМА?
— Не жалко, что такой фантастический
сезон остался позади?
— Даже не знаю. Не скажу, что утомился физически. Но голова настолько
устала, что не хотела больше работать, думать о сложных прыжках. Самый
трудный момент, мне кажется, я преодолел, поскольку невыносимо сложно было
начать кататься после Олимпийских игр. Но я сказал себе: "Если не сейчас,
то этого уже не будет никогда". Конечно, такой успех трудно будет
повторить, потому что я выиграл все, что мог: финал "Гран-при", чемпионат
Европы, Олимпийские игры и чемпионат мира.
В профессионалы я точно не ухожу. Это невыгодно. У них два-три старта в
сезоне и потом туры. Большой тур только в этом году — двадцать шоу, обычно
их десять. К тому же сейчас этот бизнес в Америке пошел на убыль из-за
экономического кризиса. Билеты на представления плохо раскупаются,
фигурное катание мало показывают по телевидению.
Я доволен тем, что теперь, завоевав все титулы, могу искать что-то новое.
Допустим, мне нравилась современная музыка, но я не мог ее использовать,
потому что мне не хватало времени ее обкатать. Я хочу ходить на курсы
танцев с тем, чтобы найти новый стиль. Если брать техническую сторону
программы, то я мечтаю сделать сальхов в четыре оборота на соревнованиях.
— Так ты будешь выступать в
следующем сезоне или возьмешь тайм-аут?
— Скорее всего, буду выступать.
— Алексей, ты понимаешь, что твои
программы были настолько яркими, что трудно будет побить эту планку?
— Мы старались. Я благодарен Морозову за то, что он нашел потрясающую
музыку для короткой композиции "Зима", сложно будет на следующий год
что-то более привлекательное придумать, хотя у нас уже есть музыка для
следующей постановки, и она меня вдохновляет. Но я склоняюсь к тому, что
прошлогодняя программа "Гладиатор" была более сильной, нежели нынешняя, — под
музыку из кинофильма "Человек в железной маске".
Убежден, легче лепить пули из дерьма, чем до бесконечности улучшать и без
того хорошие постановки. Именно поэтому я весьма скромен в своих оценках и
никогда не говорю, что у меня самые лучшие программы. Они, может быть,
одни из лучших. Тем более что мужское одиночное катание не стоит на месте,
у меня всегда достаточно конкурентов.